Для каждой волшебницы существует своё личное отчаяние. Для кого-то оно - россыпь осколков Снежной Королевы, замораживающих и болезненно вонзающихся в сердце; для других - волна отрицательных чувств, удушающая, накрывающая с головой. То, что намного сильнее надежды, то, что разрушает судьбы и забирает дорогих кому-то людей, таких, как Мики Саяка, например.
Для кого-то она верная подруга, бойкая и всегда живая, готовая жертвовать собой ради других. А для Кёко она - просто идиотка. Которую так хотелось бы хоть ещё раз увидеть. А также порадовать наличием её в живых находящуюся поблизости Канаме. Но, увы, теперь лишь воспоминания, да забранное ледышкой Акеми Зерно Бед, оставшееся от Ведьмы, свидетельствовали о том, что такая синеволосая девочка вообще существовала.
Даже не верится. Вот был человек живой, с которым даже в каком-то переулке немного помахаться успели в своё время, а потом он в какой-то миг превратился в монстра, которого все порядочные волшебницы обязаны уничтожать, что для блага общего, что для собственного. Впрочем, потом именно это с ним и сделали - просто стёрли с лица Земли, пресекая тем самым любые попытки достучаться до этого опасного существа, зовущегося Ведьмой. А что, если бы получилось? Что, если бы Мики Саяка сейчас со счастливой улыбкой сверкала бы красивым колечком, облик которого принимал Самоцвет души? Но ничего не вышло. Из-за Хомуры.
Из-за неё же в груди Сакуры клокотала бессильная злоба. Кажущаяся высокомерной, хладнокровная практически в любой ситуации - Акеми просто раздражала. Возможно, она и достаточно опытна и надёжна в бою, но как человек... Именно, что кусок льда, который вряд ли что-то сможет растопить. По крайней мере, так казалось со стороны.
Самые разные мысли бешеным роем проносились в голове, перебивая одна другую, путаясь и оставляя на душе ещё более неприятный осадок. Успокоиться казалось совершенно невозможным, тем не менее, пытаясь всё же это сделать, Кёко уткнулась взглядом в тёмное вечернее небо.
- Прости, Мадока. Я не смогла её спасти, - будто этим почти что шёпотом подытожила как произошедшее, так и свои сумбурные размышления. Было даже отчасти совестно перед этой доверчивой розоволосой особой. Всё же Сакура и правда ничего не смогла сделать. А теперь уже невозможно что-либо поменять. Последняя надежда истлела, как уголёк.

Плач Мадоки и её разговоры практически с пустотой ещё сильнее давили на душу, тяня её вниз с такой силой, что хотелось осесть на пол по примеру этой розоволосой девочки. Реакция её была более, чем понятна, потому и утешение пока смысла не имело, всё же, когда выпустишь чувства на волю, становится если уж не легче, то как минимум пусто, что тоже в таких ситуациях весьма неплохо. Это было понятно, разве что слёз Кёко бы себе не позволила, всё же они слишком мешают как минимум трезво оценивать ситуацию. А сейчас обстоятельства были и так не самые радужные.
Спасти Саяку... да, для этого они пришли, и теперь это было невозможным. Однако настолько ли невозможным? Волшебницы Саяки больше не существует и в помине, а её Ведьма была уничтожена... да не совсем. Семя Скорби осталось. А как там говорил Кьюбей? Если слишком долго очищать Самоцвет души одним и тем же Семенем, то Ведьма может возродиться. И если бы только догнать Акеми, да отобрать у неё эту маленькую вещицу... Вот только можно ли назвать человеком то, что как чертик из табакерки из неё выскакивает? Только теперь стала ясна вся абсурдность решения спасти Ведьму. Раньше они представали исключительно как нечто, подлежащее уничтожению для собственного блага, и сколько же до этого дня их было убито. Было ли какое-то желание выяснить, откуда они вообще взялись, или же совсем ненужные попытки с ними разговориться? Нет, ведь это всё тогда не волновало, а последнее и вовсе было бы бредом. А теперь, только потому, что Ведьма - прежде близкий человек, пытаться что-то подобное провернуть? Она не перестаёт от этого быть врагом, не перестаёт быть существом, способным причинить кому бы то ни было вред. И не перестаёт быть тем, подобным чему однажды может стать и сама Кёко. Всё же отец был прав, когда называл её ведьмой, пусть тогда они ни о чём подобном и не подозревали.
А всё же, как бы ни было неприятно это осознавать, Акеми сделала всё правильно. Просто уничтожила естесственного врага Волшебниц, в то время как Сакура наивно пыталась уцепиться за призрачное чудо, возможности которого даже Кьюбей подтверждения не давал.
- А кто тогда виноват-то?.. - ни к кому конкретно не обращаясь, пробормотала Кёко себе под нос, смотря будто бы и сквозь Канаме. Почти что обнимающей бездыханное тело. Теперь это уже не Саяка, а лишь кусок плоти вперемешку с костями где-то внутри. Хотелось надеяться, что хотя бы человеческое внутреннее строение Кьюбей им оставил. Ведь кто знает, каким должно быть тело, чтобы выдерживать битвы, подобные тем, в которых прежде участвовала волшебница.
- Саяку уже не спасти. Так что в первую очередь нужно куда-то деть... это, - взгляд упирается в Мики, ведь так не хочется произносить такое простое слово "труп". - У тебя есть идеи, где её можно спрятать?
Всё же неизвестно, как могут расценить подобную смерть, нет ведь ни единого ранения. С причиной смерти могут возникнуть вопросы... А ещё больше проблем нажить себе очень не хотелось. Правда и где спрятать тело, чтобы его не нашли - тоже та ещё загвоздка.
- А потом... ты собираешься делать что-то ещё? - всё же больше важных дел на горизонте не маячило, если уж спасение подруги ушло куда-то далеко и навсегда. Остаётся лишь смириться, да корить себя за то, что так быстро опустила руки.

Врага надо знать в лицо. Может быть, именно поэтому так неосознанно люди ищут во всём случившемся виноватых, даже если от этого ничего не изменится.
- Не говори глупостей, - Кёко покачала головой, совсем не согласная с таким чувством вины со стороны Мадоки, но и не желающая объяснять, почему же это всё - просто глупость. Не говорить же сейчас, когда всё из рук вон плохо, ещё и о том, что спасения никакого не было изначально, и судьба что Саяки, что любой другой волшебницы, была решена в тот самый момент, когда она доверилась белому бесчувственному существу - грустная, но наконец-то известная истина. Если кого и винить в случившемся, то...
- Если бы не тот скрипач, Саяка вовсе не стала бы волшебницей, - со вздохом еле слышно шепчет Сакура, приближаясь к оставленному на полу безжизненному телу. Если бы только тот парень не повредил руку, всё было бы хорошо. Если бы только аквамариновая девочка не совершила самую большую глупость в своей жизни, произнеся лишь несколько заветных слов для заключения контракта. Люди ищут виноватых, чтобы выплеснуть на них всю досаду и боль. Но на кого же злиться, если виновником окажется сам пострадавший? Если копать ещё глубже, то винить можно и Инкубаторов, просто выполняющих свою работу, пусть и не рассказывающих о ней в полной мере. Просто дающих шанс на чудо. Стоит ли чудо, льющееся по воздуху дивной мелодией, целой человеческой жизни? Разве музыка не должна помогать людям, успокаивать их своими тягучими переливами, вселять надежду, когда на душе поселилось отчаянье? Словно обманчивые песни сирен, столь прекрасные звуки скрипки лишают жизни, утягивают на самое дно тех, кто поддался искушению услышать их ещё раз.
Кёко слышала его игру - лишь однажды. Но этого было достаточно, чтобы медленно воспроизводить полузабытый мотив в своей голове, пытаясь хотя бы внутри себя заглушить эту звенящую тишину.
Похороны. Они всегда казались плохим предзнаменованием, в каком бы виде не встречалось упоминание о них. Смерть - это всегда страшно. Несмотря на то, что она вечный спутник жизни, говорящий о своём существовании каждодневными исчезновениями людей из этого мира, к ней нельзя привыкнуть. И когда она приходит к близким, можно сколь угодно рыдать, биться в истерике, в конце остаётся лишь смирение. Либо желание пойти следом на тот свет.
А ещё остаётся безжизненное тело, которое никак нельзя было оставлять на холодном полу, и оттого оно перекочевало на руки алой волшебницы, трепетно прижимающей его к себе. Кёко лишь на мгновение взглянула на такое спокойное, умиротворённое лицо подруги, которая будто и не умерла вовсе - просто спит, слишком крепко, чтоб её смог разбудить даже самый громкий будильник в мире.
- Что ж, тогда пойдёшь со мной? Я знаю одно подходящее место... думаю, ей могло бы там понравиться, - глупая мысль, глупые слова - что же может понравиться вообще в подобной ситуации, да, более того, тому, кому уже всё равно, но в голове Кёко сразу настойчиво всплыл образ опустевшей, и оттого совершенно тихой, церкви, где не то, что полиция, даже обычные прохожие вряд ли были частыми гостями окрестностей здания. Остаётся лишь надеяться на то, что там и вправду не будут искать. А ещё - на то, что все уже давно мирно спят в своих домах, и никто не попадётся, став невольным свидетелем, на пути волшебницы, которая уже неспешно начала свой путь к заветному месту, на котором всё в полной мере завершится.

Несмотря на побитость здания, эта до боли знакомая церковь словно не изменилась с тех времён, когда ещё использовалась по назначению. Будто нет этих осколков витражей на полу и света луны, беспрепятственно проникающего внутрь, нет и хаотично разбросанных тут и там поломанных деревяшек и прочего мусора. Всё как раньше, и трепет душевный, пусть и старательно заглушаемый, перед таким величественным ранее, и таким жалким сейчас зданием, пронизывающим все воспоминания о далеко не радужном прошлом, никуда не делся, только колебался сейчас многим сильнее - словно неопытный канатоходец, уповающий лишь на страховку.
Снаружи спокойнее, особенно на заднем дворе. Темно, тихо, людей и нет вовсе, под ногами земля, укрытая зелёным травяным полотном, а не серая масса асфальта, где-то неподалёку растут небольшие деревья с совсем незаметно подрагивающей листвой на почти незаметном невесомом ветру, по которому летят и слова, прежде не слетающие с губ во время немого путешествия.
- Тут достаточно спокойно?

Отредактировано Россия (2015-03-21 22:59:38)